Секреты работы над фильмом «Мы из джаза»

Работа над картиной «Мы из джаза» шла тяжело. Только название меняли раз пять. А Александр Бородянский рассказывал, что с режиссером Кареном Шахназаровым переделывал сценарий восемь раз.

Кроме  этого, много раз переснимались готовые сцены, вырезались эпизоды. Например, было написано четыре варианта финала. И вообще в воздухе витало чувство тревоги, потому что картину о джазе вообще могли запретить.

По словам Карена Георгиевича, идея сделать кино о джазе пришла к нему неожиданно. Как-то он смотрел передачу по телевизору о Леониде Утесове, в которой тот рассказывал что-то о джазе. Режиссер тут же позвонил Александру Бородянскому и предложил написать сценарий о зарождении нового для нашей страны музыкального жанра.

Информации о джазе в СССР было очень мало, Шахназаров и Бородянский пересмотрели в библиотеке все газеты 1920-1930-х годов, но найденного материала совершенно не хватало. Тогда они встречались с музыкантами, которые им могли рассказать что-нибудь интересное.

Александр Бородянский, Карен Шахназаров и Анатолий Кролл

Больше года Шахназаров и Бородянский выслушивали критику своего сценария со стороны редакторов киностудии. Когда же он, наконец, был утвержден, коллеги принялись за поиск героев и композитора для своего фильма. В те времена мало кто работал в этом музыкальном направлении.

Джаз-группа Анатолия Кролла была известна за рубежом, куда они ездили с гастролями, а в нашей стране их знали единицы. Через знакомых Шахназаров и Бородянский обратились к музыканту с просьбой написать музыку. Когда Кролл прочитал сценарий, он был поражен, «это один в один моя история» – говорил он.

Когда соавторы приехали на репетицию коллектива Кролла, они увидели там Ларису Долину. Вдохновившись ее исполнением джаза, они тут же придумали для нее роль и включили в фильм.

Певица была на пятом месяце беременности, и ей приходилось справляться со многими трудностями – многочасовой грим, крутая лестница в кадре, по которой она спускалась, исполняя песню. Но Долина была счастлива получить такую роль и прекрасно с ней справилась.

Подбор актеров затянулся на несколько месяцев. Огромное количество кандидатов были просмотрены на главные роли. Единственное,  в чем Шахназаров был уверен – главного героя Костю Иванова сыграет Дмитрий Харатьян. Но, в результате, эта роль досталась Игорю Скляру.

Александр Панкратов-Черный не участвовал в кинопробах, и не собирался сниматься вообще. По рассказам Шахназарова, Александр не имел актерского образования, он был профессиональным режиссером и к тому моменту закончил снимать свой первый фильм. Они дружили и часто общались.

Однажды Панкратов-Черный заглянул к Шахназарову, когда режиссер проводил пробы; ему не хватало человека, чтобы прочитать всю сцену по ролям. И тогда Карен Георгиевич попросил друга помочь. Панкратов-Черный с таким артистизмом исполнял эту роль, что вся съемочная группа падала со смеху.

Этот смех услышал руководитель «Мосфильма», ему так понравилась работа Александра, что он без обсуждений назначил начинающего режиссера на роль Степана Грушко.

Николай Аверюшкин одним из последних участвовал в пробах. На роль Жоры Рябова Шахназаров его даже не рассматривал. Режиссер пригласил его на эпизодическую роль Самсонова, начальника Ассоциации пролетарских музыкантов, которую потом сыграл Леонид Куравлев.

Николая Аверюшкина накануне съемок выгнала жена, ему негде было жить, он скитался по знакомым и, конечно же, очень нуждался в работе. Чтобы заполучить одну из главных ролей, он решил обмануть режиссера и сказал, что умеет играть на барабанах.

И вот, в день его 26-летия Шахназаров преподнес Аверюшкину подарок – сообщил, что тот утвержден на роль. Николай целыми днями проводил на «Мосфильме», осваивая игру на барабанах. Когда режиссер узнал правду, он был восхищен трудолюбием начинающего актера и нанял ему двух педагогов.

А вот Панкратову-Черному с трудом давались уроки музыки, он с детства слышал, что не имеет слуха. Поэтому он заявил режиссеру, что сам петь в кадре не будет. Пришлось искать эстрадных исполнителей, близких по тембру голоса к актеру. Оказалось, что оператор картины Владимир Шевцик смог исполнить две песни за Панкратова-Черного, а актер уже снимался под них.

Игорю Скляру музыкальные занятия были ни к чему. Он неплохо играл на рояле и все песни в фильме исполнял сам. А когда надо было показать крупным планом виртуозную игру на инструменте, тогда уже воспользовались услугами дублера.

Однако больше всех своими музыкальными способностями композитора поразил Евгений Евстигнеев, ведь никто не знал, чем актер увлекался в юности. На удивленные взгляды Кролла он рассказал, что в молодости играл на барабанах в джазовом ансамбле. Собственно, благодаря виртуозной игре на всем подряд, даже вилках, Евстигнеев оказался без экзаменов зачислен в Горьковское театральное училище.

Заполучить известного актера Евстигнеева на небольшую роль начинающему режиссеру было очень непросто. Евгений Александрович тогда был занят в нескольких съемках, но на обращение к нему Шахназарова попросил показать ему сценарий, после чего сказал, что может выделить всего один день на работу. Режиссер естественно согласился, хотя из-за некоторых накладок смог уложиться только в два дня.

Карен Шахназаров до съемок фильма не был знаком с Игорем Скляром. Он его случайно встретил в коридорах «Мосфильма», куда Скляр часто заглядывал, получая увольнительную. Актер не мог дождаться окончания армейской службы, чтобы начать сниматься в картине «Анна Павлова», в которую был утвержден еще до ухода на службу.

Шахназаров предложил ему записать пробы на роль Кости Иванова. После этого выяснилось, что у актера есть один день до возвращения в полк, поэтому они договорились встретиться на съемочной площадке на следующее утро.

Однако на эту роль уже был утвержден Дмитрий Харатьян. Когда ему сообщили, что нужны дополнительные пробы, поскольку появился еще один кандидат на эту роль, Харатьян, занятый в других съемках, приехать не смог.

В конечном итоге, после долгих раздумий, Шахназаров остановился на варианте Игоря Скляра. После этого Харатьян много лет не здоровался с режиссером, но со временем все понял и отошел от обиды.

Реакции на свой фильм Шахназаров ждал с нетерпением, потому что худсовет внес много правок в него. А название картине придумали прямо перед премьерным показом. Были варианты «Мы играем в джаз», «Джазмен», «Джаз на повороте».

В СССР фильм посмотрели около 17 млн. человек, это очень средние показатели, но если учесть, что «джаза в стране не было», то цифры смотрятся вполне внушительно. А за рубежом, где знали и любили эту музыку, картину ждал огромный успех.