Антонио Бандерас родился в 1960 году в Малаге на юге Испании. Мама работала школьной учительницей, а отец был офицером полиции. У него есть младший брат Франциско Хавьер.
Дебют Бандераса на большом экране состоялся в 1982 году в фильме «Лабиринт страстей». Наиболее известные картины актера «Эвита» с Мадонной и «Маска Зорро» с Кэтрин Зета-Джонс. Кроме кино он занимался озвучкой мультфильмов.
– Мистер Бандерас, как вы справляетесь со страхом?
– Было бы отличным ответом, если бы я сказал, что много размышляю об этом, но это неправда. В ситуации страха я просто действую интуитивно. Я живу сердцем, а не головой. Мне 55 лет и я буду продолжать делать то, что делал всю свою жизнь. Я очень люблю жизнь. Представьте меня 15 летним на скале: я видел, как люди прыгали в воду и пребывал в ужасе. Но я также видел, как все больше людей прыгали, в том числе и мой друг, поэтому и я прыгнул.
– Вы бы по-прежнему поступили так же сейчас?
– По-прежнему так же. Я начал кататься на лыжах, когда мне было 40 лет и сейчас участвую в соревнованиях. Я не горжусь тем, что я сделал на это Рождество, потому что меня дисквалифицировали, но я катался на лыжах очень быстро. И хотя я слышал о Михаэле Шумахере, аварии, но все равно продолжал.
– Надеюсь, в ближайшее время вас не догонят …
– С другой стороны, в жизни есть естественный процесс. Я пишу больше, чем раньше, больше читаю, сочиняю музыку. Я чувствую, что пока что развиваюсь. Я начал продюсировать и нахожу огромное удовлетворение, когда вижу людей, в которых верю, у которых есть талант, и предоставляю им инструменты, необходимые для того, чтобы процветать, делать то, что они хотят делать. С годами все меняется. Я видел людей, которые больны, потому что всегда хотят быть 20-летними. Это неправильно, потому что природа – диктует свое, она недемократична, природа старит.
– Но означает ли это, что вы просто принимаете то, что вам дано?
– Да. Это не значит, что я не мечтаю. Я мечтаю. Но мечтаю по правилам игры. Я верю в свободу выбора в свободном обществе. Хотя не думаю, что нами правят люди, за которых мы голосовали. Нами правят рынки, корпорации и лобби, но у нас есть выбор – выбор принять наркотики, выбор выпрыгнуть из окна, выбор усердно учиться, чтобы достичь цели. Я считаюсь со своими возможностями. Я, например, не люблю прыгать с парашютом, потому что это то, что я не могу контролировать. Я просто натягиваю его и не знаю, правильно ли он сложен.
– Вы все еще амбициозны?
– Когда я был моложе, у меня было больше желания достичь чего-то, чем сейчас. Но наступали моменты, когда ты получаешь это, а затем расслабляешься. Когда я наблюдаю за другими актерами, другими людьми, пользующимися общественным признанием, то понимаю, что для меня гораздо правильнее и лучше, если я не номер один, два или три.
Лучше, быть там, где вы можете жить с комфортом, без преследований, и в то же время делать работу, которую хотите делать. Надо быть слишком эгоистичным и амбициозным, чтобы стараться сохранить позицию номер один. Потому что оно того не стоит.
– Как вы научились не относиться к себе слишком серьезно?
– Я смеюсь над всем. Юмор очень важен. Например, я не могу общаться с людьми, у которых нет юмора. Юмор равен иронии, ирония, в конце концов, равна интеллекту. Для меня очень важно смеяться. И начинается все со смеха над собой.
– Ваш отец был полицейским. Поддерживал ли он то, что вы выбрали актерский путь?
– Мой отец, наверное, больше всего помогал мне в карьере. Когда я уезжал в Мадрид, и у меня не было денег, он постоянно присылал мне – немного, потому что он не зарабатывал много денег, – но какую-то сумму присылал, чтобы я мог питаться и снимать жилье.
Перед смертью он успел увидеть меня в Голливуде, он увидел меня на Бродвее, и было радостно видеть, что мой отец, очень старый человек, сидит там и улыбается. Ведь очень приятно, что его сын добился успеха на Бродвее. Когда мой отец пришел в театр, для меня как будто больше никого не было. В театре присутствовали 2500 человек, но я играл только для отца.
– Как вы думаете, то, что ваша семья жила небогато сделало вас лучшим актером?
– Я не из бедной семьи. В детстве у меня никогда не было нужды в еде и одежде, но мы и не были богаты. В моей семье есть люди, которые работали на земле, поэтому я знаю, что значит тяжелый каждодневный труд. Это помогло мне лучше понять персонажей, которых я сейчас пытаюсь сыграть. Если бы я родился в богатой семье, то понимать простых людей было бы сложнее.
-Вы хотели стать футболистом, пока не сломали ногу в 14 лет, и только после этого вы серьезно занялись актерским мастерством. Верите ли вы в судьбу?
– Нет, не знаю. Я совсем не верю в судьбу. Человек может изменить судьбу.
– Ваша карьера, кажется, подтверждает это, судя по тому, как вы попали в Голливуд, даже не зная английского языка.
– Вероятно, это часть моей андалузской культуры, отраженной художниками Пикассо, Федерико Гарсиа Лорка. Для андалузцев очевиден тот факт, что единственное, что нельзя изменить в жизни – это смерть. Все остальное относительно. Так что с детства я знал это очень четко: есть только одна жизнь.
Я всегда был любознательным, и меня с детства интересовало, чем буду заниматься всю жизнь. Я хотел путешествовать по разным местам. У меня такое чувство, что я доживу до старости если, может быть, перестану курить. И я думаю, что все еще останусь ребенком. Любознательность – двигатель, который заставляет меня двигаться по жизни без страха.
– Как вы думаете, что происходит после нашей смерти?
– Понятия не имею. Но у меня такое чувство, что это не забвение. Там что-то есть. За пределами смерти есть загадка. Я верю, что мы чего-то не понимаем. Но без этих знаний живу очень комфортно.
